«Нам скрывать нечего».
Вместе с россиянами, бегущими от мобилизации, Наталья и Светлана, бегущие от войны в Украине, стояли в очереди на «Верхнем Ларсе» четыре дня. На подступах к границе подъехавшие россияне, увидев украинские номера, включили гимн РФ.
«Один достал ножик и сказал, что порежет колеса. А это была глубокая ночь, у нас четверо детей в машине. Мы не знали, что будет…», – вспоминает Света.
Им, как и сотням других украинских беженцев, приходилось въезжать в Грузию «через страну-агрессора». Многих из них российские военные насильственно депортировали с оккупированных территорий на востоке Украины. В большинстве случаев без документов. У одних и вовсе не было загранпаспортов, необходимых для выезда за границу, другие, спасаясь от войны, просто не думали о бюрократических проволочках.
Впрочем, несмотря на отсутствие документов, ни российская, ни грузинская стороны в передвижении гражданам Украины не препятствовали. Проблемы начинались лишь когда беженцы решали продолжать свой путь в Европу – за более системной помощью. Люди оказались в плену обстоятельств в стране, не способной оказать такую помощь нуждающимся, ведь, как говорят сами украинцы, «здесь и своих беженцев достаточно».
Наталья и Светлана, прилетев в Тбилиси с четырьмя детьми, первым делом направились в центр помощи беженцам, расположившийся в ТЦ «Карвасла». Там им помогли найти жилье и продукты.
«Мы ходили по волонтерским центрам, нам говорили, мол, видно, что у вас грустные глаза, что вы есть хотите, пить хотите, спать хотите. Сказали, что, когда через неделю мы придем за гуманитаркой, будем себя уже совсем по-другому вести».
Сейчас Наталья и Светлана проживают в шелтере для украинских беженцев, но уже вынуждены самостоятельно искать себе новое жилье. В Грузии отсутствуют волонтерские программы помощи, поддерживаемые властями. Как правило, основную помощь оказывают низовые волонтерские организации, которые появились в Тбилиси еще в начале войны в Украине.
Гуманитарка для украинцев в Грузии: в чем нуждаются беженцы и что им раздают
Одна из таких организаций – фонд «Моцкалеба». С начала войны, фонд принимает в своем шелтере беженцев. Запрос на жилье с каждым месяцем только увеличивается. На данный момент в шелтере официально заявлено 12 мест, но проживают уже 20 человек. Кров и продукты питания предоставляются на полтора месяца. Дальше жилье людям приходится искать самостоятельно.
Но и это – серьезный вызов для украинцев. После объявления Путиным «частичной мобилизации» в Грузию хлынул массовый поток россиян, что, в свою очередь, подстегнуло цены на аренду недвижимости. Теперь найти доступное жилье непросто не только беженцам, но и местным жителям, к примеру, студентам с периферии, поступившим в тбилисские вузы.
«Рост цен на жилье сильно бьет по украинцам, потому что и до этого было сложно найти жилье за адекватные деньги. А сейчас это практически нереально. Если бы можно было субсидии какие-то получать, выбить гранты… Потому что мы понимаем, что это патовая ситуация. К нам в шелтер заезжают люди, и мы понимаем, что им фактически некуда выезжать. Места нужно освобождать, потому что и другим людям тоже нужно помогать. Получается, что мы выгоним людей на улицу. И это нас ставит в ужасное положение», – говорит Юлия, руководитель фонда «Моцкалба».
Еще одна проблема, с которой сталкиваются украинские беженцы, – отсутствие дохода. Пособия мизерные, сбережения если и были, то быстро потратились, а найти работу в чужой стране – крайне сложно. Некоторым женщинам удается устроиться уборщицами или нянями. Зарабатывают мало, но на базовые нужды может хватить. При этом есть те, кто не может работать в силу ухода за детьми, состояния здоровья или преклонного возраста.
Среди них – Татьяна и Заур, пенсионеры. Они приехали в Грузию спустя 54 дня после начала войны, бежали из оккупированного Херсона. Сам Заур родился в Абхазии – участвовал в боевых действиях, получил два ранения.
«Документов, подтверждающих это, нет, но на теле есть».
Гуманитарный статус для украинцев в Грузии: что необходимо знать
Собрав все сбережения, которые у них были, супруги наняли машину и решили уехать.
«Мы выезжали на «Москвиче». Нам до Николаева 60 км, мы ездили по проселочным дорогам, около 180 км, чтобы обраться до города. Оттуда мы попали в Одессу. В Одессе через посольство Грузии я договорился, чтобы нам предоставили транспорт и вывезли в Кишинев. У меня загранпаспорт был, а у жены только внутренний паспорт Украины. И благодаря послу в Кишиневе мы смогли взять справку. И так мы вылетели в Тбилиси».
Три месяца Татьяна и Заур жили в гостинице по специально запущенной для беженцев программе грузинского правительства. После истечения срока программы благодаря волонтерам они оказались в шелтере.
В Грузии украинским беженцам на протяжении трех месяцев выплачивают такую же социальную помощь, как и вынужденным переселенцам из Абхазии и Южной Осетии – ежемесячные 45 лари (около 16 долларов) на человека. Еще 300 лари или немногим больше 100 долларов выделяют на семью. Эти средства, по версии властей, должны позволить людям арендовать жилье. По данным Агентства по переселению, в рамках спецпрограммы была оказана помощь более чем пяти тысячам человек. Но сами беженцы говорят, что не всегда все шло гладко. При подаче заявки одним говорили, что выплаты – единовременные, другим – что льготы предназначены для обладателей официального статуса беженца, третьим – что пособие полагается тем, кто ранее жил по государственной программе расселения в отелях.
В конце октября некоторые из них обратились с письмом к премьер-министру Грузии. В нем – просьба рассмотреть вопрос льгот, которые не могут получить и те, кто проходил ранее по программе расселения. В результате программу продлили еще на шесть месяцев.
«Если бы я мог работать… У меня глаукома, вижу только одним глазом. Я сам маляр, крашу машины, аварийные машины выпрямляю и привожу в новое состояние, полировать умею. Я бы заработал себе, но глаза подвели. Я уже в Украине последние пять лет не работал. Мы взяли все свои сбережения, две сумки, не думая, что так долго все затянется», – говорит Заур.
«Твоя Украина»: благотворительный центр для беженцев в главном храме Тбилиси
Татьяна и Заур жили в Очамчире с 1983 по 1994 год. У Татьяны – хронический гайморит. Приобрела после того дня, как с мокрой головой бежала из Абхазии. Живя в Херсоне, признается Татьяна, все время думала об Очамчире. Теперь – наоборот.
«Сейчас эти мысли вытиснились. Сейчас у меня только Херсон. Нужно вернуться, если выживу. Как Бог распорядиться. Если умирать, то дома. Самое страшное – умереть на чужбине».
Но именно на «чужбине», в Тбилиси, она впервые смогла «спокойно закрыть глаза».
«Там закрывать глаза было страшно. Вдруг не проснешься».
После абхазской войны супруги в Грузию не приезжали – денег не было. В Украине «ходили по квартирам», а потом уже «с горем пополам» построили дом.
«Но то, что было нажито за 10 лет, мы потратили на хирургов. Вот такая судьба, как говорится», – отмечает Заур.
Свою первую операцию он сделал еще в Сухуми в 90-е. Тогда, во время войны, из Тбилиси к нему вылетел врач. Но в день операции в ногу был ранен молодой парень – ему разорвало артерию.
«Врач спросил тогда меня – тебе или ему? У того парня была пробита артерия, а я месяц ждал операцию. Я сказал, месяц ждал, еще день подожду. На следующий день он сделал операцию, оперировал где-то семь часов. На третий день в Сухуми уже начался бой. И оттуда пришлось бежать».
«Да о Херсоне говори, об этом просили, – перебивает Татьяна супруга и тут же обращается ко мне: Он говорит о том, о чем болит».
«Знаешь, прочему болит? – отвечает Заур. – Родина меня не признает сейчас. Когда я заикнулся о том, что воевал в Абхазии, мне сказали, а ты, быть может, врешь. Вот это меня задело. Я в таком возрасте приехал в Грузию, думал, кто-то поможет. Я только заикнулся, что я из Абхазии, а мне сказали, мол, что вы тут сказки рассказываете. Вы, говорит, тогда, беженцы не для Украины, а для Грузии…».
Виктория Самаренко: грузины не митинговали за себя так, как за Украину
