В основу постановки «Моя мама в тюрьме» легли воспоминаниях детей белорусских и советских политзаключенных.»Я хочу, чтобы маму отпустили в марте, чтобы ей дали «домашнюю химию», тогда она будет дома и будет ходить отмечаться в милицию три года. Я буду чувствовать радость. И больше ничего», — говорит ребенок со сцены вильнюсского театра. 17 ноября в литовской столице состоялась премьера спектакля «Моя мама в тюрьме». Это история о советских женщинах, которые вместе с детьми оказались в лагере только за то, что их родных признали «врагами народа». Спустя 80 лет трагедия повторилась уже в Беларуси, где сотни женщин были репрессированы за несогласие с режимом. Их дети рассказали, как они пережили травму. Это и стало основой спектакля.
Два года назад белорусский психолог Ольга Величка, которая работает с детьми политзаключенных, стала собирать рассказы о том, как они пережили этот сложный этап — сначала обыски дома, потом задержание родителей, причем иногда обоих, и их заключение. Дети рассказывали, какие им снятся сны и какие они придумывают сказки, чтобы пережить травму, а еще — о чем они мечтают. Их опыт сравнивается в спектакле с историями женщин и детей, репрессированных в советское время в женском лагере АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников родины, существовавший до 1953 года в Казахстане. — Ред.). Так появилась книга «Моя мама в тюрьме. От двух до пятнадцати».
Бывшие актеры Гродненского драматического театра, которые после протестов в 2020-м были вынуждены покинуть Беларусь, вместе с коллегами из Старого Вильнюсского театра поставили на основе книги спектакль. В постановке задействованы дети, которые занимаются в театральной школе «Разам» и тоже не могут вернуться на родину. «Наш проект посвящается всем, кто пострадал как в советское время репрессий и убийств, так и в современное время», — отмечается в анонсе спектакля.
«Пусть это никогда не повторится»
Спектакль начинается с рассказа о советском лагере для женщин и детей. В 1934 году в советском законодательстве появился термин «член семьи изменника родины», судьба таких людей была решена — они подлежали аресту и осуждению. Репрессируемые женщины были не просто женами «врагов народа», они были женами «главных врагов» — партийных деятелей, руководителей заводов, видных военачальников, деятелей культуры. Той самой элиты, которую Сталин воспринимал как источник заговоров против его власти.
Один из самых известных лагерей, куда помещали репрессированных, — Акмолинский лагерь жен изменников родины в Казахстане. За 16 лет существования через него прошли более 18 тысяч женщин. 134 из них были родом из Беларуси. Двадцать репрессированных уроженок республики умерли в АЛЖИРе, здоровье и моральное состояние остальных было сильно подорвано — многие так и не смогли вернуться домой, восстановить семью и до конца жизни боялись говорить о жизни в лагере.
Воспоминания женщин и их детей легли в основу спектакля: «Нет ничего страшнее горя матери, которую лишили ребенка. К одной из женщин пришли вечером. Она решила не оставлять сына, собрала для него и для себя чемоданы, потому что надеялась, что они будут вместе. Но когда в тюрьме у нее отобрали сына, она в шоке перепутала чемоданы. Потом в камере перебирала детские вещи и громко говорила сама с собой. От горя она сошла с ума, а мальчик умер в тюрьме».
Сразу по прибытию в лагерь семьи разделяли: матерей — в бараки, малышей — в детский комбинат, куда матерям можно было попасть только на кормление и под конвоем. Другие осужденные им завидовали, ведь женщины хотя бы знали, что с их детьми, обычно при аресте детей увозили в детдом. И это было самым тяжелым испытанием. Между собой женщины договаривались: главное — не разреветься, если начинала плакать одна — вслед завывали 300 узниц, весь барак.
«Пусть это никогда не повторится», — слышим мы со сцены детский голос из 1937 года.
«Хорошие люди сидят в тюрьме»
«У нас в Беларуси проблема — все хорошие люди сидят в тюрьме, а остальные очень боятся», — раздается детский голос уже в 2024-м.
Сегодня в Беларуси как минимум 111 женщин-политзаключенных. Как рассказывают правозащитники, самый большой страх для арестованных — потерять детей. Силовики часто угрожают интернатом, большим сроком, во время которого дети останутся одни, чтобы добиться от задержанных «нужных» признаний.
«Я строил LEGO, когда кто-то начал сильно стучать. Мы испугались, что нам выбьют двери, — слышим мы со сцены воспоминания сына политзаключенных. — Мама подошла и открыла, а они залетели и стали сильно кричать. Там было восемь человек, все в черном, только глаза были видны. А папу поставили к стенке. Маме сказали собираться и ехать с ними. Я начал бегать по всем комнатам и кричать, чтобы ее не забирали. Я схватил ее, а они меня оторвали от нее. Потом папа сказал быстро одеваться, и мы уехали к бабушке. И тогда мы стали всем говорить: моя мама в тюрьме».
«Я вам скажу, куда нельзя ехать, если вы не хотите, как моя мама, быть в тюрьме, — в Беларусь», — добавляет другой ребенок.
А вот какие мечты у детей репрессированных родителей: «Я хочу, чтобы маму отпустили в марте, чтобы ей дали «домашнюю химию», тогда она будет дома и будет ходить отмечаться в милицию три года. Это нужно, чтобы она никуда не уехала. Я буду чувствовать радость. И больше ничего».
Спектакль наполнен трагическими воспоминаниями, не часто можно увидеть, что в театре не могут сдержать слезы зрители-мужчины. Но сами дети дают зрителям надежду: «Я хочу сказать всем, у кого родители сейчас в тюрьме: это забудется, и мы снова будем веселыми».