Глава СПЧ при президенте Фадеев предложил убрать с Лубянской площади Соловецкий камень — памятник жертвам репрессий в СССР. DW поговорила с одним из инициаторов установки камня напротив здания ФСБ Львом Пономаревым.Глава Совета по правам человека (СПЧ) при президенте России Валерий Фадеев заявил, что Соловецкий камень, установленный в 1990 году в память о жертвах сталинского террора, следует убрать с Лубянской площади Москвы. «Люди фактически проводят не акцию памяти, а акцию против сотрудников здания на Лубянке — ФСБ, КГБ, НКВД. Они говорят: «Мы здесь, мы все помним, а вы такие же». Значит: надо перенести Соловецкий камень с Лубянки», — сказал Фадеев в интервью РБК.
DW обсудила инициативу главы путинского СПЧ со Львом Пономаревым — правозащитником, одним из сооснователей общества «Мемориал» и инициатором установки Соловецкого камня напротив здания ФСБ в Москве.
«Мне позвонил архангельский «Мемориал». Говорят, решили установить памятник — привезти камень с Соловецких островов. Я им говорю: везите сразу два! Потом позвонил в Моссовет, они на уровне госоргана приняли решение, организовали перевозку камня из Архангельска в Москву, проголосовали, куда поставить. Место выбрали правильное», — вспоминает правозащитник историю установки памятника в российской столице.
Каждый год накануне Дня политзаключенного 29 октября у Соловецкого камня проходила акция «Возвращение имен». Ее участники по очереди зачитывали имена жертв политических репрессий в СССР. Уже несколько лет акцию, проводившуюся с 2007 года, российские власти запрещают под предлогом борьбы с пандемией.
DW: Лев Александрович, как вы в целом встретили заявление Фадеева? Ожидали услышать от него что-нибудь подобное?
Лев Пономарев: Настолько ничтожный человек, что о нем говорить — зря время терять. Пришло его время подстроиться, получить какие-то дополнительные позиции, какие-то «пряники». О чем говорить — он просто мерзавец.
— Вы думаете, это его личная инициатива?
— Да, старается. Это естественный шаг — чекисты взяли власть, и с самого начала к этому готовились. Особенно ярко это стало понятно в 2017 году, когда они отметили столетие ФСБ (отсчет ведется именно с 1917 года, когда была основана ВЧК, впоследствии преобразовавшаяся сначала в КГБ, а затем — в ФСБ. — Ред.).
— Фадеев свое решение объясняет тем, что люди у памятника проводят акции не в память о жертвах репрессий в СССР, а против сотрудников сегодняшней ФСБ. Он таким образом признает, что советские спецслужбы все-таки были хуже, и сравнение с ними для сегодняшних — оскорбительно?
— Он, конечно, говорит, что это оскорбительно. Он на них (спецслужбы. — Ред.) работает. Конечно, они неоднократно говорили, что были (в советские времена. — Ред.) издержки, но в целом все было правильно. «Издержки» были, понимаете! Для председателя Совета по правам человека это особенно красиво звучит.
Здесь важно подчеркнуть — это не мы придумали, что они продолжатели дела ЧК. Они сами так говорят.
— Российская власть советское наследие активно использует для строительства своих нарративов. Позиция Путина менялась с того, что он называл Ленина преступником и обвинял в «создании Украины» до того, что распад Советского Союза он называл «крупнейшей геополитической катастрофой». Высказывание Фадеева отражает новый этап взаимодействия российской власти с советским прошлым?
— Если он не просто так говорит, то перенос памятника вполне может быть следующим этапом. Они хотят укрепляться, потому что чувствуют, что земля, возможно, будет уходить из-под ног. И камень им угрожает — его нужно убрать, чтобы не приходили к нему, не стояли под дверями ФСБ и не обвиняли их ни в чем. Поэтому все это — подготовка к новому этапу чекистской власти в России.
— Вы писали, что сегодня восстанавливаются советские репрессивные традиции в России: преследуются адвокаты (в качестве примера Лев Пономарев приводил процесс над адвокатами Алексея Навального. — Ред.), подсудимые остаются без защиты, и закончиться все может воссозданием «троек». Вы думаете, это умышленное обращение к тому опыту?
— Это не такой простой вопрос. По-моему, это естественный ход событий в условиях репрессий со стороны спецслужб. Они — хозяева. Зачем тратить время на то, чтобы проводить суды? Также рассуждали и в 1937-38 годах.
Я надеюсь, что суд, который продолжается над тремя адвокатами, это просто выплеск в адрес Навального, но мы не знаем, насколько сильно они «закусили удила». Они чувствуют, что сейчас могут сделать все. А через год — неизвестно. Может быть, они начнут ускорять события.
— А в целом, на ваш взгляд, власти России могут брать опыт репрессий в СССР за образец сегодня?
— У них нет другого пути, я бы сказал. Репрессии, которые уже были в России, — они «родные». Все уже отработано, зачем что-то еще искать.
— В СПЧ состояло очень много уважаемых, достойных правозащитников. А теперь его глава говорит, что в России нет репрессий, а есть только «санитарные меры». Что это сегодня за орган, может ли он кому-то помочь?
— Это позорище. Естественно, он должен был исчезнуть. Не может при фашистской власти быть совета по правам человека.
— Вы часто говорите и пишете о европейском пути России. А российская власть в противовес предлагает людям вернуться в прошлое — в Советский Союз. Может, людям в России больше нравится СССР, чем то, что из себя представляет современная Европа?
— Есть наш, как говорят, «пузырь» — в нем 15-20% населения. Есть сумасшедшие сторонники Путина — это 10-15%. А остальные — публика, с которой можно и нужно работать. И мои коллеги в России, правозащитники, стараются это делать.
— Но ведь за три года соотношение противников и сторонников Путина в лучшем случае осталось прежним.
— Сейчас ситуация в социальном плане только ухудшается, и количество людей с претензиями к власти будет только увеличиваться. Это будут, в основном, претензии к местной власти, но, когда люди сталкиваются с тем, что местная власть не может решить проблему, они переводят ее на Путина. Наша задача — помогать переводить это все на Путина, выходить на слой, который «не наш».
Правозащитники защищают людей любых взглядов. Это очень большая среда, она работает в российских регионах, и я намерен ее поддерживать.