В Силах поддержки ВСУ отрицают проблемы с фортификациями вдоль линии фронта. Однако военные, которые держат там оборону, и нардепы, которые осмотрели укрепления, говорят о ряде недостатков.»С 24 февраля я прошел все направления, где мы отвечали именно за фортификационное оборудование. Никаких вопиющих проблем не было и на данный момент нет», — такое заявление сделал недавно на брифинге Владимир Гусар, заместитель начальника управления инженерных войск командования Сил поддержки Вооруженных сил Украины (ВСУ).
С этими словами не согласны военные, которые держат оборону на Покровском направлении, и народные депутаты из профильной комиссии, которые осматривали укрепления и проверяли бюджет на их сооружение. Комиссия была создана в мае 2024 года — после прорыва армии РФ на севере Харьковской области. Тогда выяснилось, что часть фортификационных сооружений была недостроена.
О каких проблемах с фортификациями говорят военные и нардепы и расследуют ли эти случаи правоохранители — в статье DW.
Противотанковые рвы и наблюдательные пункты
«Такое впечатление, что линии обороны строят не для нас, а для противника», — на условиях анонимности говорит DW военнослужащий одной из бригад, воюющих на Покровском направлении. Там боец увидел укрепления, которые, по его мнению, были сделаны «как книжка пишет» — без учета потребностей пехотинцев и изменений в наступательной тактике армии РФ. По его словам, в конце лета целая рота россиян спустилась в ров, который должен сдерживать танковое наступление, прошла из одного населенного пункта в другой и оккупировала его.
Речь идет о втором рубеже обороны, за который отвечает командование Сил поддержки ВСУ и Государственная специальная служба транспорта — формирование при минобороны. Первый рубеж, прямо на линии фронта, собственными силами окапывают и держат пехотинцы. В случае отступления они оказываются на втором рубеже и часто ощущают недостатки в его обустройстве. За третий рубеж отвечают уже гражданские — областные военные администрации и их подрядчики, которые могут строить укрепления на значительном расстоянии от фронта.
Военный с Покровского направления описывает линию укрепления на втором рубеже как противотанковый ров, колючую проволоку и окоп для пехоты. «С наблюдательными пунктами по два метра в высоту, — возмущается боец. — Просто среди поля. Не в посадке, не за посадкой, а перед посадкой, со стороны противника».
Местами рвы узкие — что позволяет танку проскочить его, отмечает в интервью DW нардеп Дмитрий Разумков (внефракционный), который осматривал укрепления на третьем и втором рубежах во время работы временной специальной комиссии при Верховной раде. По его наблюдениям, некоторые траншеи также являются слишком узкими — там боец в зимней форме будет вынужден передвигаться боком. Кроме того, на многих позициях отсутствует актуальная ныне защита от дронов, добавляет Разумков.
Расположение фортификационных укреплений
У нардепа есть вопросы и к расположению фортификационных укреплений. «Приезжаешь, смотришь — классный укреп. Полкилометра в сторону — такой же классный укреп. Еще 800 метров — еще классный укреп. А потом 5 километров – и ничего нет, — констатирует Разумков. — Враг не пойдет в лоб на укрепы, он пойдет мимо них, пробьет брешь и будет окружать эти укрепления, и из них будут выходить наши военные».
Некоторые военные, с которыми говорила DW, связывают интенсивное продвижение россиян на Покровском направлении с тем, что за Авдеевкой не было хорошо обустроенных укреплений. В то же время, линии обороны не всегда могут сдержать наступление, апеллируют другие военные, ведь на успехи россиян на поле боя влияет целый ряд факторов.
«Должны быть и рвы, и «зубы дракона», и подготовленные позиции для артиллерии и бронегрупп. Для пилотов — позиции на определенных господствующих высотах, — говорит в комментарии DW военнослужащий одной из бригад, которая сражалась на Покровском направления. — Должен быть комплекс работ — и тогда будет результат».
Адаптация укреплений к изменениям на фронте
Опрошенные DW военные сходятся на том, что подход к построению фортификаций должен каждый раз меняться — в соответствии с ситуацией на фронте. Кроме того, украинские войска должны учиться у противника, считают бойцы. «Я смотрел репортаж россиян из Курской области. Там тоннели — до восьми метров вглубь, целый лабиринт под землей, — говорит военнослужащий с Покровского направления. — Так же у них было на Херсонском направлении. Я участвовал в освобождении Херсона и прошел их позиции».
Нардеп Дмитрий Разумков считает, что подход к построению фортификаций меняется, но довольно медленно. «Когда я впервые ехал на Запорожское направление, там стояли бетонные укрепления, по три метра над землей. Разве в танке будут дураки сидеть и не увидят этот укреп? Но теперь начали строить укрепления, опуская их максимально низко», — говорит Разумков.
«Мы все делаем для того, чтобы оперативно реагировать на изменение тактики, применяемой противником», — в свою очередь говорит Владимир Гусар из командования Сил поддержки ВСУ. Он отмечает, что фортификации не строятся без решения военных. По его словам, это происходит в соответствии с планом, утвержденным «соответствующими руководителями и командирами». «Планирование идет как сверху вниз, так и в основном — снизу вверх», — добавляет Гусар.
Планирование и содержание фортификационных сооружений
В то же время главный вывод, к которому пришли нардепы за полгода работы профильной комиссии, касается ответственных за планирование фортификаций. «Нет одного человека или одной структуры», — говорит Дмитрий Разумков. Выделенные на фортификации деньги распределили между всеми участниками — областными военными администрациями, Государственной специальной службой транспорта и командованием Сил поддержки ВСУ.
«Происходит так, этот кусочек строят одни, этот — уже другие, — объясняет нардеп. — Плюс, практически все фортификации, которые сегодня построены, официально не сданы. То есть вы строите, вам остается еще 3-5% работ, но вы их не выполняете. Проверить, не украли ли вы, нельзя. Потому что вы всегда можете сказать: у меня еще 3%, я дострою». По словам Разумкова, подобная ситуация происходит почти во всех областных администрациях, участвующих в построении фортификаций.
Нардепы обращают внимание на еще одну проблему — отсутствие ответственных за содержание укреплений. «Я приведу пример одного фортификационного сооружения. Я был во время его строительства в июне этого года. Затем — в сентябре. Это хорошая позиция — бетонные укрепления, хороший сектор обстрела. Но в траншеях — уже по колено мусора. Просто местные выбрасывают, — рассказывает Разумков. – А еще могут снять древесину, геотекстиль, металл — были и такие прецеденты”.
Законопроект о Государственной специальной службе транспорта
Организацией строительства фортификаций и их содержанием должна заниматься одна структура, делают вывод нардепы, работавшие в комиссии. В конце декабря они обнародовали отчет о своей работе и законопроект о Государственной специальной службе транспорта. «Этот законопроект ответит на вопрос, кто является субъектом ответственности в вопросе фортификации», — говорит в интервью DW председатель комиссии Александр Бакумов (фракция «Слуга народа»). По мнению авторов законопроекта, Государственная специальная служба транспорта, «продемонстрировавшая лучшие практики в построении фортификаций», должна отвечать за второй и третий рубежи.
Подводя итоги работы парламентской комиссии, Бакумов обращает внимание, что она специальная, а не следственная. «Если бы мы были следственной комиссией, мы бы устанавливали и исследовали определенные нарушения, давали бы им политико-правовую оценку, — говорит Бакумов. — А специальная комиссия фактически выступает как главный комитет в этой сфере и ответственна за законодательное обеспечение процесса».
Теперь нардепы планируют создать следственную комиссию — чтобы выявить факты неэффективного использования бюджетных средств и возможного саботажа.
Отсутствие уголовного наказания
DW обратилась в Офис генпрокурора с просьбой предоставить комментарий о ходе уголовных производств, открытых по фактам нарушений законодательства в процессе обустройства фортификаций, отдельно — по майским событиям на севере Харьковской области. Тогда выяснилось, что часть укреплений была недостроенною, а древесина — вероятно, куплена по завышенным ценам. Однако Офис генпрокурора, отвечая на запрос DW, лишь написал: «Сведения о расследовании уголовных правонарушений по объекту преступного посягательства, в частности хищения государственных средств в сфере строительства оборонных укреплений, не выдаются».
В то же время, ответ правоохранителей на подобный запрос содержится в отчете специальной парламентской комиссии, которая осматривала укрепления. Так, по данным Офиса генпрокурора, в настоящее время открыто 40 уголовных производств, в которых «исследуются обстоятельства полноты выполнения работ, стоимости приобретенных строительных и других материалов, а также вопросы использования бюджетных средств» областными администрациями. «Досудебное расследование продолжается, лицам о подозрении пока не сообщалось», — говорится в ответе. По мнению Разумкова, отсутствие подозрений и тем более приговоров по этим делам является большой проблемой — ведь на это есть запрос в обществе, в том числе среди военных.
«Оборона государства — это не только фортификация, — в свою очередь добавляет Александр Бакумов. — Если не будет подготовленного военнослужащего, который оснащен оружием и которым нормально управляют, если не будет поддержки артиллерии, авиации, то в эти фортификации никто никогда не станет. Они будут пусты или будут переходить к врагу. Мы можем перерыть все государство, но это не решит ситуацию на фронте».
С этим согласны и опрошенные DW военные. Они приводят примеры хорошо построенных укреплений, которые, в конце концов, были довольно быстро оккупированы россиянами. Среди главных причин они называют недостаток обученных бойцов и артиллерийской поддержки.
