Чего ожидать от выборов президента-2025, какое будущее ждет Беларусь и как в ЕС видят проблему увеличения зависимости Минска от Кремля — об этом в интервью DW рассказал политолог Камиль Клысински.26 января 2025 года пройдут седьмые в истории независимой Беларуси президентские выборы. Избирательная кампания проходит в атмосфере репрессий, угроз и запугиваний. Чего ожидать от выборов президента-2025, каковы условия для нормализации отношений Беларуси и Польши и может ли в Польшу переехать еще больше белорусов — об этом DW поговорила с политологом, сотрудником варшавского Центра восточных исследований Камилем Клысинским.
«Россия будет доминирующим внешним фактором в Беларуси»
DW: Если происходящее в Беларуси нельзя назвать выборами, то что это?
Камиль Клысински: Так называемые выборы. Это спектакль, шоу. К сожалению, это очень печально, я бы даже сказал, ужасно, потому что эти так называемые выборы проводятся в тоталитарном контексте, в тоталитарных условиях.
Политическая модель Белоруссии, именно Белоруссии, к сожалению, а не Беларуси, сейчас сильно отличается от того, что мы наблюдали в 2020 году. За последние четыре года она изменилась от авторитарной, немного более мягкой модели, где было некоторое пространство для сектора НПО, для альтернативных независимых политических партий и мнений, к тоталитарной модели, где нет конкуренции, нет доступа к политическим процессам, нет возможности какой-либо общественной деятельности. Есть только Лукашенко, его окружение, его государственный аппарат и, конечно, силовики. Все под контролем, люди не имеют права выражать какое-либо альтернативное мнение. Поэтому я никак не могу назвать это выборами, к сожалению.
— И по той же причине это нельзя назвать легитимными выборами?
— Конечно, предыдущие выборы в 2020 году тоже не были нелегитимным. Но было какое-то пространство для альтернативной деятельности, политических взглядов. Сейчас его нет. Это просто формальное, принудительное переизбрание Александра Лукашенко — настоящего последнего диктатора в Европе.
— Но даже если это не выборы, то какое все-таки значение это событие имеет для Беларуси?
— Честно говоря, оно ничего не значит, потому что после так называемых выборов Лукашенко останется, политическая модель будет та же, отношения с Россией будут такими же. Россия будет доминирующим внешним фактором в Беларуси. Кремль — это не просто партнер, это практически единственный партнер в экономике, экспорте, импорте, энергетической сфере, и конечно же, в военной сфере и сфере безопасности.
«Лукашенко — заложник своей власти»
— Как вы в целом видите будущее Беларуси? Куда идет страна?
— Лукашенко является заложником своей власти, своего исключительного положения в стране. Поэтому он подготовил слабый механизм транзита власти. […] Он боится любой конкуренции и альтернативы. Он не хочет повторить судьбу Нурсултана Назарбаева в Казахстане. Я думаю, что он считает опыт Казахстана провалившейся операцией и хотел бы придумать что-то более надежное. Но это очень сложно, поэтому он делает лучший выбор из возможного, который в действительности оказывается худшим выбором: он не назначает сильного преемника. По крайней мере нам такое решение не известно.
Наталья Качанова, глава Совета Республики, верхней палаты парламента, формально является этой фигурой. Но мы все знаем, что она слишком слаба как политик, чтобы быть эффективным лидером в стране после его смерти или в случае его тяжелой болезни — что не исключено: Лукашенко — не молодой человек, мягко говоря. Так что это открытый вопрос, что будет после Лукашенко и какой хаос может возникнуть. И как отреагирует Россия.
— Мы видим, как Беларусь становится все более зависимой от России, все больше интегрируется в Россию. Что это означает для Польши и для всей Европы?
— Это вызов, бесспорно. Польша — и я уверен, что другие страны Европейского союза тоже — не хотят иметь общую границу с Россией, которая является врагом. Мы не воюем, но идет гибридная война с Россией.
Проблема в том, что Лукашенко больше не является гарантом независимости Беларуси. Он, возможно, был им до 2020 года. Он был реальным гибким политическим игроком, в том числе, в международных делах. Теперь он им не является. Он заложник ошибок, которые совершил после 2020 года — как во внутренней, так и во внешней политике.
«На Польше лежит большая ответственность»
— То есть у Европы нет понимания, как решать проблему интеграции Беларуси с Россией?
— Необходимо сохранять санкции как минимум на том же уровне. Я говорю, как минимум, потому что мы не можем исключать, что санкции могут быть расширены, это вполне возможно. Беларусь участвует в российской гибридной войне против нас. Она создает миграционное давление на нашей границе и делает другие враждебные шаги, неприемлемые для нас — не только для Польши, но и для Европейского Союза и НАТО.
Так что нужно сохранять санкции и в то же время сохранять поддержку демократических сил — Светланы Тихановской, Объединенного переходного кабинета и Координационного совета.
Я не вижу никакого нового революционного решения. Потому что, к сожалению, ситуация стабильно плохая — как в самой Беларуси, так и вокруг нее. В случае каких-либо изменений, возможно, мирных переговоров по Украине или каких-либо перемен в Беларуси, что не исключено даже в самом ближайшем будущем, конечно, мы могли бы увидеть новые возможности, но это вопрос будущего.
— Какую роль сейчас играет белорусская оппозиция в изгнании?
— Сейчас главная задача белорусской оппозиции — сохранить Беларусь в повестке дня западных стран, Европейского союза, Польши. Польша председательствует в Европейском союзе, и на нас лежит очень большая ответственность.
Еще одна задача — сохранить поддержку для белорусов, которые остаются в стране и не согласны с политикой Лукашенко. Это, я бы сказал, даже более сложная задача для белорусской оппозиции, чем международная деятельность и контакты с западными лидерами.
— После подавленных протестов 2020 года именно Польша стала страной в ЕС, которая приняла больше белорусов. Вы ожидаете, что эта цифра может вырасти?
— Я думаю, что это возможно. Польша является крупнейшей страной ЕС, граничащей с Беларусью. Литва и Латвия намного меньше. Даже при наличии у них желания помочь, которое было особенно заметно после 2020 года, они не смогут принять так много беженцев, потому что у них не такая большая территория, не так много рабочих мест и других необходимых ресурсов.