Доброполье, шахтерский город на западе Донецкой области, расположен в 20 километрах от фронта. Как живет здесь местное население и чего ожидает от мирных переговоров — в репортаже DW.Небольшой зал, украшенный репродукциями картин на христианскую тематику авторства Рембрандта, Тициана и других, заполняется людьми, в основном пожилого возраста. Здесь, в неприметном здании церкви «Свет Евангелия», идет воскресная служба. Владимир с позывным «Комфи», командир роты ударных дронов 59-й отдельной штурмовой бригады ВСУ, заходит в церковь с опозданием. Ему негде сесть, поэтому слушает проповедь стоя. Она заканчивается словами о мире.
«Я верю, что мы вернем всю Украину. Иначе — я не смирюсь», — рассуждает Владимир по окончании службы. Он родом из оккупированного с 2014 года Харцызска восточнее Донецка. «Когда я шел в штурмовики, то давал себе три месяца жизни. Но вот стою здесь», — улыбается военный.
Между тем прихожане разбирают пакеты с гуманитарной помощью, набирают в баклажки чистую воду и расходятся по домам. Из когда-то почти 43-тысячного населения Добропольской общины осталось 35 тысяч человек, почти треть из них — переселенцы. Доброполье — городок на западе Донецкой области, линия фронта сейчас проходит километрах в двадцати отсюда.
«Церковь — это не клуб, а госпиталь»
«Мы молимся сначала за победу, а потом — за мир, — отмечает капеллан и пастор церкви Игорь, который раньше работал пожарным. — Проживаем в этом небольшом шахтерском городе, служим людям и богу». Доброполье он называет «добрым полем» — ведь в 2014 году, когда городу удалось избежать оккупации, он начал принимать переселенцев, а церковь — помогать им. «Город, который может служить людям», — подытоживает Игорь.
С начала полномасштабного вторжения России в Украину Доброполье снова стало хабом для переселенцев, а после оккупации Авдеевки начало превращаться в прифронтовой город. Для военных в церкви открылась прачечная и душевая — так необходимые после выхода с позиций. В холле, под плакатом «Слава Иисусу Христу и ВСУ», сидят двое солдат — ждут, пока выстирают их одежду. В Доброполье подается только техническая вода, и то по расписанию. Поэтому церковь нашла средства, чтобы пробурить буровую скважину и установить фильтровальную станцию.
«Церковь — это не клуб, а госпиталь, – говорит Игорь. Он не слишком надеется на мирные переговоры. — Три года уже видим, что враг этого не хочет. Но молимся. Когда город развивается, когда военные нас не покидают, то и люди говорят, что все хорошо, — продолжает пастор. — А когда кто-то уезжает и город пустеет, люди переживают». По наблюдениям Игоря, жители Доброполья начали эвакуироваться после массированного обстрела 7 марта. Тогда армия РФ атаковала город ракетами, артиллерией и беспилотниками. Известно об 11 погибших и 49 раненых.
«У меня даже памяти не осталось»
На месте обстрела — разрушенные многоэтажки. На клумбах, среди битого стекла, синеют подснежники. В одной из обугленных квартир возле каркасов детских кроватей кто-то оставил две розы, перевязанные черными лентами.
Квартал выглядит пустым. Лишь иногда встречаются люди, которые выносят на улицу обломки досок и стекло из уцелевших квартир. Лариса, пенсионерка с загипсованной рукой, тоже идет убирать в своей квартире. Во время обстрела они с мужем были дома. Взрывная волна сбила супругов с ног — женщина упала и сломала руку. «У нас был шок. И я стала подметать стекло — потому что мы не могли выйти. Прибегает спасатель, говорит: «Женщина, вы в своем уме? Быстро собирайтесь, сейчас будем вас через окно вытаскивать», — вспоминает Лариса.
Медики оказали ей помощь только на следующий день — потому что в ту ночь больница была забита ранеными. «Сколько человек погибло, — вздыхает Лариса. — В этом доме — молодая пара из Покровска. Приехали сюда, чтобы спастись, а тут сгорели заживо».
Другая местная жительница, помоложе, останавливается, чтобы поделиться своим горем — ее квартира полностью разрушена: «У меня даже памяти не осталось — ни одной детской фотографии, как мой ребенок рос. Вообще ничего. У меня до сих пор руки трясутся. Пять трупов в моем подъезде было в ту ночь».
Женщина была в квартире одна — ее дочь уехала на учебу в Киев, а муж только возвращался домой со смены в шахте. «Он это видел, но не понимал, что с нами произошло. Я ему звоню, кричу. Он быстро приехал, и мы попали под кассетный обстрел. Когда уже люди начали спускаться. Потом сюда прилетел дрон. Люди в крови, их выносят. Это был ужас. Такого ужаса в Доброполье еще не было».
«Что захватили — забирайте. Но оставьте нас в покое»
С тех пор как в сентябре прошлого года фронт приблизился вплотную к Покровску, россияне начали активнее обстреливать Доброполье. Едва ли не в каждом районе здесь можно увидеть разрушенные дома. Около одного из них — колонка с питьевой водой. Днем она не бывает безлюдной.
Людей, которые останавливаются набрать воды, мы спрашиваем об их ожиданиях от перемирия. Самое частый ответ как среди местных жителей, так и переселенцев — чтобы был мир. «Потому что многие мои знакомые погибли», — объясняет Дарья, молодая женщина из города Родинское Покровского района Донецкой области. «Потому что мой брат в плену», — говорит выпивший мужчина, который сидит на скамейке, склонив голову.
«Я лично не верю, что Трамп может что-то сделать, — пожимает плечами пенсионерка Татьяна. — Он с Путиным говорит так, будто это его родной брат. Он должен быть на стороне Украины и должен поддерживать интересы Украины. А он как бы поддерживает интересы России». По ее мнению, мир будет справедливым, если Украина не потеряет свои территории. «И чтобы партнеры сделали так, чтобы нам было чем воевать — снабдили нас оружием и боеприпасами, — добавляет женщина. — Чтобы, если и на этот раз Путин обманет и снова на нас нападет, нам было чем защищаться».
«Эти земли никогда ему не принадлежали», — поддерживает пенсионер Алексей, переселенец из Покровска. «Пусть отдадут нам то, что забрали», — говорит Елена, молодая женщина с ребенком. Другого мнения Карина, переселенка из Мирнограда в Покровском районе, которая продолжает ездить туда как волонтер. «Пусть просто прекратят стрелять, — считает она. — Что захватили — забирайте. Но оставьте людей в покое».
«Они сражались за наш Донбасс. Как его сдать?»
«Конечно, я хочу, чтобы Донецкая область полностью перешла под контроль Украины. Это мой родной дом. Но не все желания сбываются», — говорит 17-летняя Александра, которая работает в кафе в центре Доброполья. Она планирует выехать вместе со своим парнем в другую страну — как только откроют границу. А две 13-летние девушки, наоборот, хотят остаться в Украине, хоть и не в Доброполье — ведь здесь становится все опаснее.
На вопрос, как изменилась жизнь в городе на фоне начала переговоров о мире, чаще всего слышим «никак». «Наоборот, участились обстрелы. Здесь было более-менее, а сейчас нам не дают жить», — говорит пенсионерка Татьяна. «Вчера вон бахнуло», — вспоминают местные жители. Вечером 22 марта россияне снова атаковали Доброполье беспилотниками. В этот раз обошлось без жертв.
Около одного из поврежденных частных домов работают мужчины. «Вышел из дома — и прилетела «Герань-2″. Окна вылетели, крыша подпрыгнула. Повредило дверь машины», — говорит Денис, работник гуманитарной миссии «Проліска» («Подснежник»). На этой машине он развозит гуманитарную помощь и эвакуирует людей из прифронтовых общин.
Его брат Александр, пенсионер с многолетним шахтерским стажем, размышляет о возможном мире. «Трамп с Зеленским может договориться. А с Путиным, мне кажется, никто не договорится. С ним невозможно договориться, — считает он. — У меня вчера три маленьких внука сидели в подвале. А «шахеды» как раз над нами летели. И дети напуганы, и ехать некуда».
«Уже, наверно, надо закончить это все. Но как этих ребят оставить? — кивает пожилой мужчина в сторону проходящих мимо военных. — Сколько их полегло на позициях… Сражались за наш Донбасс. Как его сдать?»
Пока мы говорим, ремонтные работы подошли к концу — окна и забор теперь забиты ДСП. Под домом остается неглубокая воронка. Утром из нее достали российский беспилотник, сняли с него двигатель и отдали украинским военным. «Он к россиянам вернется», — бодро улыбается Александр.
