На данный момент с подконтрольных России территорий в Украину удалось вернуть 1345 детей. Как реабилитируют и реинтегрируют украинских детей, переживших депортацию в РФ? Интервью DW.По данным Киева, Россия похитила не менее 19546 украинских детей. По состоянию на 1 июня 2025 года удалось вернуть 1345. У многих из них за плечами — фильтрационные лагеря, потеря близких, навязывание российской идентичности, запугивание и физическое насилие. Возвращение каждого ребенка в Украину — сложная гуманитарная операция. Впрочем, дальше детей ждет не менее сложный этап — реабилитация и реинтеграция в Украине.
О том, в каком состоянии возвращаются украинские дети из депортации, как им помогают адаптироваться и вернуться к себе, DW поговорила с Ириной Туляковой, руководительницей Координационного центра по развитию семейного воспитания и ухода за детьми. Она возглавляет направление реабилитации и реинтеграции в рамках созданной президентом Владимиром Зеленским программы Bring Kids Back (BKB) и координирует систему поддержки возвращенных детей — от первой встречи до окончательной интеграции в общество.
DW: Что происходит с детьми, после того как они возвращаются в Украину?
Тулякова: Все дети проходят через Центр защиты ребенка, запущенный два года назад президентом в рамках BKB. Там их опрашивают в формате «Барнахус» — «зеленой комнаты» и создают индивидуальный план сопровождения. Сначала нашими кейс-менеджерами определяются первоочередные потребности, которые удовлетворяются в течение трех месяцев: где ребенок будет жить, какие гуманитарные потребности у него есть — все, что требует быстрого реагирования. Все возвращенные дети устраиваются либо в детские дома семейного типа, либо в приемные семьи, либо воссоединяются с биологическими родственниками или опекунами.
После краткосрочного создается план на полгода, год и на 18 месяцев. Обычно именно столько мы сопровождаем детей, меньше пока не получается. Детям и их родственникам может оказываться психологическая помощь, catch up — восполнение образовательных потерь, ведь очень многие дети потеряли в учебе и языке. Устраиваем их в учебные заведения. Организуем медицинское обследование, поскольку обычно дети сейчас приезжают в достаточно запущенном состоянии, потому что соответствующие сферы не работают для них должным образом за пределами Украины. В регионах их сопровождение продолжают служба по делам детей, специалисты социальной работы, партнерские общественные организации, которые помогают закрыть необходимые потребности. В ближайшее время будет принято постановление о государственной финансовой поддержке детей, возвращенных в рамках BKB.
— В каком ментальном состоянии находятся возвращенные дети? Каковы особенности их поведения?
— Это точно очень травмированные дети, поэтому рядом всегда есть психологи. Они либо видели убийства, либо потеряли родных во время военных действий, либо были запуганы российскими военными, что их заберут, что-то сделают с ними или их родственниками в подвалах… Даже сам процесс возвращения — это уже очень травматичный опыт. Поэтому их психологическое состояние намного хуже, чем физическое. Я не помню кейсов, чтобы вообще не было никаких проблем с ментальным здоровьем после возвращения из депортации. Они обычно очень сложно идут на контакт, им сложно восстановить доверие даже с опекунами и родными. Им нужно время на то, чтобы восстанавливать отношения. Даже полтора года — пока мало и требует постоянной работы.
При реабилитации учитываются потребности ребенка
— В чем в первую очередь нуждаются дети, которых удалось вернуть в Украину?
— Психолог, медики — это базовое. Восстановление документов, потому что часто приезжают совершенно без ничего. Жилье, семейное окружение. У нас есть целый пакет первой поддержки, который мы даем детям, — там и одежда, и планшеты, зарядные устройства, средства на первые нужды. У каждого ребенка на самом деле очень индивидуальный пакет потребностей, которые нужно закрывать. Например, детям с инвалидностью нужны специальные кровати, вспомогательные средства реабилитации, которыми мы их обеспечиваем. То есть необходимая помощь — первичная, гуманитарная — всем предоставляется.
— Вы сказали, что ребенка устраивают в семейную форму воспитания, если у него нет опекуна или биологических родственников. Как принимается решение, куда возвращается ребенок, в какой регион?
— Обычно на самом деле есть опекуны. Однако, если это дети-сироты или дети, лишенные родительской опеки, они имеют право выбора. Чаще детей принимают семьи, которые происходят из того же региона (что и ребенок. — Ред.). Во-первых, дети — уже на учете в местной службе по делам детей, во-вторых, сами семьи более открыты к своим землякам.
Физическое насилие в депортации — не редкость
— Насколько распространены случаи, когда дети в оккупации или после принудительного перемещения подвергались физическому, возможно даже сексуальному насилию?
— Случаи сексуального насилия были, но не массовые, а вот физического — много, особенно среди подростков. Например, во время опросов — если, по мнению россиян, дети проявляли какое-то непослушание, это всегда сопровождалось насилием.
— Со стороны оккупационных войск или каких-то воспитателей?
— Оккупантов. Там есть специальные люди для того, чтобы осуществлять такое давление и, скажем так, воспитывать украинцев, которые находятся во временной оккупации.
— Как много детей возвращаются с утраченной украинской идентичностью или, возможно, вообще враждебно настроеными к Украине в результате милитаризации и принудительной русификации?
— Те, кто возвращаются, не испытывают какой-либо враждебности. Они рассказывают о том, что им постоянно повторяли, что они не нужны, что они не украинцы, а россияне. Их забирали в лагеря для прохождения военной подготовки. Разные кейсы, но это именно те дети, которые сопротивлялись давлению и вербовке. Ощутим страх, потому что им рассказывали очень много плохого об Украине. «А что с нами будет, когда мы вернемся? Не будут ли нас воспринимать как предателей?» Однако уже с первых минут общения со специалистами, командами, которые встречают детей и семьи, становится понятно, что это не так. Они успокаиваются и понимают, что все очень ждали их. Когда возвращается ребенок, это всегда очень важное событие — целый праздник. Сколько бы там ни было детей, мы всех их ждем.
— То есть в основном дети радуются тому, что оказываются в Украине?
— Я не видела тех, кто не радовался. Обычно это дети, которые ждали возвращения, у которых здесь есть близкие, или же если нет близких, то есть очень большое желание вернуться.
Я не знаю, как будет дальше. Мы точно будем возвращать разных детей, будут процессы деоккупации. Понятно, что будут иметь место разные настроения… Но по крайней мере сейчас они рассказывают истории вербовки, как над ними издевались, заставляли петь гимн Российской Федерации. Если не соглашались — какие были для них последствия.
Как Россия работает над изменением идентичности детей из Украины
— Расскажите, пожалуйста, подробнее о случаях вербовки. Что рассказывают дети, с какой целью их пытались склонить к сотрудничеству?
— Военные приезжали, забирали конкретного мальчика, везли его в тренировочный лагерь. Оттуда он сбежал, его пытались вернуть, совершали над ним насилие… В школах обязательно петь гимн РФ, никакого украинского языка. Если родственники — военные, а у нас таких (детей. — Ред.) очень много, это вообще катастрофа. Они постоянно под наблюдением, моральным давлением, им рассказывают, что их брат, папа или мама — предатели. Было даже такое, что взрослый ребенок переходил границу и его били по ногам ни за что. Проверяли этого парня 25 раз, ничего не нашли — в конце концов, выпустили. Россияне хотят сделать все, чтобы никто не уезжал, чтобы всех оставить в России и все шли служить Российской Федерации.
Соответственно, если кто-то не соглашается на это, не хочет посещать школу, не поет и не поддерживает их агитационные кампании или молодежные лагеря, это влияет на ребенка. Оказывается давление. Они даже рассылали уведомления о необходимости встать на воинский учет. То есть все планомерно… Первое, что запускают россияне, когда оккупируют территорию, — школы. Потому что через детей легче всего давить на взрослых. Именно через образование, через детей пытаются по крайней мере остановить сопротивление. Некоторые сдаются, ломаются, но те, кто возвращаются, как правило, — это те, кто как раз не поддается.
— Распространены ли случаи, когда дети потеряли родителей уже во время полномасштабной войны или были отделены от них во время фильтрации при попытке выезда?
— Да, таких много. Так как раз и происходит, что, например, убили маму или отца на глазах у ребенка. И родные решают, что нужно уезжать, потому что ребенок был и до сих пор находится в тяжелом психоэмоциональном состоянии. После этого начинается процесс спасения детей и их воссоединения с родственниками на подконтрольной территории Украины.
Самое сложное — возвращать детей без опекунов
— Есть ли данные, сколько возвращено сирот или тех, кто лишен родительской опеки?
— Мало тех, кто возвращается в новые семьи. Это (каждая история. — Ред.) всегда о потере, но в основном есть родственники или близкие люди, опекуны. Россия не хочет нам возвращать наших детей (которые в Украине находились в интернатах или домах ребенка. — Ред.), потому что это признание того, что они их похитили. Когда есть какие-то родственники, это помогает, потому что россиянам сложно аргументировать, почему они не отдают ребенка близким.
— Как меняются дети после периода реабилитации и адаптации?
— Очень много положительных историй. Есть девочка, которая вернулась, нашла здесь маму, которая взяла ее под опеку, уже выбрала профессию и учится по специальности. Есть мальчик, который попал в приемную семью, подружился с детьми и чувствует себя частью семьи. Есть те, кто мечтал об определенных учебных заведениях, поступили и учатся. Есть такие, кто уже работает, хотя имели очень тяжелый опыт, как в фильме ужасов. Например, есть парень, который вернулся два года назад. У него очень сложная история — и возвращения, и интеграции. Но он вырос, устроился на работу, нашел любовь, у него изменилось поведение, отношение к жизни. Это очень целеустремленный молодой человек, который точно станет счастливым. И такие изменения — это большое счастье, меня это очень вдохновляет, потому что эти дети заслуживают того, чтобы иметь любовь, поддержку, окружение сознательных взрослых, которые рядом с ними на жизненном пути.
