Документальный фильм «Дальше и дальше» показывает короткие встречи родственников нескольких поколений, разделенных войной в Украине. Режиссер Таня Чехова рассказала DW об особенностях съемок.В Берлине с 12 по 22 июня проходил фестиваль документального кино Dokumentale, в рамках которого состоялась немецкая премьера документального фильма Тани Чеховой «Дальше и дальше». Главный герой картины — дедушка режиссера, 90-летний доктор физико-математических наук и профессор Владимир Фридкин.
Он живет в квартире в Москве и остро чувствует, что его время на Земле скоро истечет. Поэтому мужчина раз за разом отправляется за границу, чтобы увидеться с дочерью и внуками, а также своими глазами посмотреть на недавно родившуюся правнучку. Каждая поездка — это одновременно испытание для здоровья Владимира и большое счастье для всей семьи.
До 30 июня жители Германии могут посмотреть фильм «Дальше и дальше» на сайте фестиваля. О вине за отъезд из страны, любви к близким людям и важности российских оппозиционных голосов режиссер рассказала в интервью DW.
DW: Как вы поняли, что ваш дедушка Владимир может стать героем документального фильма?
Таня Чехова: Очень давно, еще до начала работы в киноиндустрии. Я всегда говорила, что прийти к дедушке в гости — это как попасть в кино Феллини. Потом я все думала, что нужно дедушку поснимать, но руки не доходили. Даже лучше, что не бралась серьезно за дело раньше — получилось бы не очень хорошее кино. Пару раз пробовала: сажала перед камерой и записывала интервью. Это было не то — не удавалось показать его как человека. Он рассказывал о себе, и выходило бравадно, пафосно. Вторая попытка была, когда дедушке исполнилось 90 лет: поняла, что буду кусать локти, если еще раз не попытаюсь, поэтому начала наблюдать за ним через камеру. Не могла представить, что все это к чему-то приведет.
— Это был 2021 год?
— Нет, еще до эпидемии COVID, в 2019 году, но события времен пандемии не вошли в кино. В 2021 году я уехала из России с мужем, и тогда дедушка начал ездить к нам на встречи — тогда стало понятно, что фильм рождается.
— Кино стоит денег — подавали ли проект на какие-то гранты?
— Я получила грант одной организации, которая сейчас считается «экстремистской». У них была специальная программа финансирования проектов «уехавших». Когда прочитала их подтверждение о выдаче гранта, решила, что пора заканчивать с монтажом. Процесс монтажа был крайне сложным, потому что не понимала, а чем же кино закончится — в итоге поняла, что какой-то яркий финал совсем не обязателен. Поэтому назвала фильм «Дальше и дальше», чтобы подчеркнуть идею.
— Вы не боялись, что ваш герой, ваш дедушка, может либо совсем постареть и больше не иметь возможности путешествовать, либо вообще умрет?
— Конечно, я думала об этом при каждой встрече и думаю сейчас, хотя кино уже снято. Не хотела, чтобы фильм заканчивался трагедией. Смерть героя не обязательно показывать и снимать, но мне повезло. Я вообще считаю, что мне глобально повезло — у меня есть такой дедушка, которому я могу позвонить, получить от него эндорфины. Он сейчас такой же, как в кино — очень любящий и веселый.
— Ваше кино мне напомнило о картине «НЕдомашнее кино» Шанталь Акерман, которая сняла документальное кино о своей матери, пережившей Аушвиц. Вскоре после окончания съемок умерла мать, а через несколько месяцев Шанталь совершила суицид — поэтому «НЕдомашнее кино» кино стало не только неким завещанием миру от режиссера, но и попыткой сохранить в видеоформате умирающего родственника. В вашем фильме будто тоже есть страх за героя — Владимир часто повторяет, что скоро умрет.
— Он это с 50 лет говорит, что сейчас умрет, и все никак (Смеется). Вы знаете, я уже ничего не боюсь, последняя ли встреча будет или нет. Нет смысла бояться — смерть рано или поздно придет, к этому нужно быть готовым и получать удовольствие от происходящего.
Во время публичных просмотров я увидела, что мой фильм откликается не только у российского зрителя — в Берлине живет много мигрантов, находящихся в похожей ситуации. После показов все делятся со мной воспоминаниями о бабушках и дедушках, с которыми не удается увидеться. Вообще мне кажется, что они круче, чем родители, потому что они не воспитывают, приходят внуков поразвлекать.
— В «Дальше и дальше» Владимир часто не замечает камеру, потому что настолько к ней привык. Были ли моменты, что не разрешал снимать?
— Ни разу не говорил подобного. Он очень органичен в кадре, хотя порой и видно, что ему нравится весь процесс, что его снимают.
— Специально красиво одевался?
— Он всегда хорошо одет, я никогда не видела его в каком-нибудь халате. Вот его жена Ирина настороженно относилась к съемке кино, но спустя пару лет даже обижалась, если я не направляла на нее камеру, когда они были вместе.
— Были ли фрагменты, которые вам пришлось вырезать из фильма по тем или иным причинам?
— Многое не влезло в кино. Остались за кадром встречи дедушки с его одноклассниками. Он учился в гимназии №110 с Натаном Эйдельманом, Серго Микояном, Кириллом Холодковским и другими известными личностями — до сих пор они собираются вместе, хотя живы из них всего человека три. Жив еще лучший друг, они периодически ходят вместе в ресторан.
— В фильме он был?
— Есть в одной сцене, но не больше. Я решила сфокусироваться на истории семьи и отношениях дедушки с женой, мамой и мной. Мне показалось, что это более интересно и объединяет многих людей. Когда доделывала кино, понимала, что его в России не покажут, потому ориентировалась на международного зрителя. Было, например, несколько фрагментов с Тамарой Эйдельман, но ее присутствие в кино мало что будет значить для не россиян. Такие второстепенные элементы и сюжеты уводили от основной линии.
— А политические моменты? Владимир в фильме дает несколько комментариев на эту тему.
— Конечно, он «поднабрасывал» пару раз, но его политическая аналитика основана на роликах на YouTube.
— Кого смотрит?
— Не знаю, я не слышала до него имен этих блогеров. Дедушка очень оптимистично говорил о войне (в Украине. — Ред.), что она сейчас закончится, и что американцы Трампа не выберут, такая ведь страна. И все его ожидания не сбылись. В фильм эти рассуждения о политике не вошли, потому что звучат как «диванная аналитика», не имеющая особого смысла. Поэтому я чуть-чуть показала, что все обсуждают войну.
— В автобусе в Грузии, например.
— Да, и с Тамарой Эйдельман small talk. Но вдаваться в детали не хотелось.
— Хотя изначально вы даже не планировали снимать серьезный проект, но все же он получился, и его показывают на кинофестивалях. Чем фильм для вас сейчас является? Личным дневником воспоминаний?
— Мой фильм — это манифестация любви и важности межчеловеческих связей. Мне кажется, что мое кино в наши дни особо актуально, потому что дает надежду, я ей хочу поделиться. Хочу напомнить, что есть не только тоталитаризм, войны и конфликты, но и близкие люди, о которых не стоит забывать. Можно сказать, что мир катится к чертям, но ради некоторых вещей стоит жить и творить. Это причина, из-за которой я решила закончить кино.
А с другой стороны — сейчас очень важны русские, оппозиционно настроенные голоса, высказывающиеся открыто и без страха. Фильм не про то, что есть «хорошие русские», а что такие голоса существуют. Сам факт того, что я смогла завершить кино и показать его на фестивале — уже чудо. Я приехала в Европу два года назад, и здесь меня никто не знал, хотя в России у меня было имя, комьюнити и агент. Здесь мне нужно думать, как понетворкать: куда пойти, с кем поболтать, кому поулыбаться, на какие гранты податься и в итоге не получить их. Я вижу, как многие друзья и коллеги уезжают или ездят в Россию на заработки — это не поможет.
В какой-то момент я перестала работать с Россией — это моя принципиальная позиция и вклад в общественную ситуацию. Моя картина — это попытка доказать тем же друзьям, что мы что-то можем здесь сделать. Я постоянно слышу выражения типа «ты никому тут не нужна» и «русских не любят». С подобной негативной позицией не согласна, потому что она не конструктивна и не верна.
— Мне кажется, что фильм «Дальше и дальше» важен для российского зрителя, потому что это кино не о вине за преступления, не извинения, а что-то очень личное. Трагедия произошла также и с россиянами, которые приняли решение уехать.
— Да, это так. Думаю, что мое кино еще отзывается в людях, потому что многие испытывают чувство стыда.
— Что имеете в виду?
— Люди стыдятся, что бросили близких и уехали, не могут вернуться больше.
— Вряд ли вас критиковали.
— Мама уже 10 лет живет в Германии, а папа — в Штатах, но это не значит, что чувства стыда нет. Меня ни в чем не упрекали и только поддерживали, и дедушка очень рад за меня, но ему очень одиноко — в этом парадокс.
— Спустя три года есть чувство стыда?
— Стыдно лишь тогда, когда забываю позвонить.
