Создание спецтрибунала за преступление агрессии против Украины — исторический шаг, но с недостатком, говорит немецкий юрист по международному праву Клаус Крес и предлагает реформу МУС. Ее могут принять уже 7 июля.Появление спецтрибунала по преступлениям агрессии против Украины — важный шаг вперед, но недостаточный, уверен ведущий немецкий правовед-международник, профессор международного права в Кельнском университете Клаус Крес (Claus Kreß). Критики обвиняют спецтрибунал в избирательности правосудия, и к их критике следует отнестись серьезно, говорит Крес, который консультирует главного прокурора Международного уголовного суда (МУС). Чтобы лучше преследовать преступления агрессии и усилить международное право, Крес вместе с коллегами из Германии предлагает провести реформу Международного уголовного суда.
7 июля в Нью-Йорке начнется трехдневное специальное заседание государств — участников Римского статута (международный договор, который учредил МУС), где данное предложение по реформе суда будет обсуждаться. Реформа предлагает расширить юрисдикции Международного уголовного суда по преступлениям агрессии. DW поговорила с Клаусом Кресом о достижениях и недостатках спецтрибунала и о сути предлагаемой им реформы МУС.
DW: На днях было объявлено о создании специального трибунала, который еще называют «трибуналом для Путина». Многие, однако, считают, что ключевые фигуранты с очень высокой вероятностью не окажутся на скамье подсудимых. Какие чувства это у вас вызывает?
Клаус Крес: Вы имеете в виду ограничение полномочий спецтрибунала, которое касается действующего президента, премьер-министра и министра иностранных дел России. Действительно, в случае этих трех лиц спецтрибунал должен будет приостановить процесс после выдвижения обвинения, пока они остаются в должности. Причина этого ограничения — существующая в международном обычном праве так называемая личная неприкосновенность, которой пользуются лица, занимающие высшие государственные посты, на время исполнения своих обязанностей.
Международный уголовный суд уже давно занимает позицию, что личная неприкосновенность не действует в рамках уголовных процессов, ведущихся в международных судах. Это видно на примере ордеров на арест президента России Путина и премьер-министра Израиля Нетаньяху. Украина и многие другие государства, участвовавшие в переговорах по созданию спецтрибунала, надеялись, что и в его случае будет принято аналогичное решение. Однако этого не произошло. Основная причина в том, что спецтрибунал, в отличие от Международного уголовного суда, не рассчитан на универсальную юрисдикцию, а будет региональным судом.
Тем не менее я бы не стал говорить о глубоком разочаровании. Спецтрибунал, в частности его прокуратура, может проводить расследование в отношении президента Путина. Прокурор может по итогам расследования даже выдвинуть обвинение против него. И только после выдвижения обвинения вступает в силу то самое ограничение, о котором я говорил: тогда процесс должен быть приостановлен. Это, безусловно, серьезное ограничение, и особенно Украина воспримет это как болезненный компромисс. Но важно и то, что даже в отношении лиц, занимающих эти три высшие должности, обвинение может быть выдвинуто еще в период их пребывания у власти.
Кроме того, стоит помнить, что круг подозреваемых российских должностных лиц не ограничивается только президентом, премьер-министром и министром иностранных дел. Создатели трибунала исходят из того, что в отношении других лиц иммунитет не будет препятствием для продолжения процесса после выдвижения обвинения.
— Спецтрибунал должен восполнить пробел в юрисдикции Международного уголовного суда в Гааге, который уже давно ведет расследования в отношении российских подозреваемых. Тем не менее решение о создании спецтрибунала также подвергается критике. В чем суть этой критики?
— С 1998 года у нас впервые в истории появился постоянный Международный уголовный суд. На этом фоне возникает вопрос: зачем тогда нужен спецтрибунал? Дело в том, что в отношении преступления агрессии у Международного уголовного суда существуют серьезные юридические ограничения, которые не действуют в отношении других трех преступлений — геноцида, преступлений против человечности и военных преступлений. В частности, если государство-агрессор — как в данном случае Россия — не является участником Римского статута, Международный уголовный суд не может рассматривать дело о преступлении агрессии, если только Совет Безопасности ООН не даст на это согласие.
В результате действующий прокурор МУС Карим Хан смог выдать ордер на арест президента Путина по обвинению в военном преступлении — депортации украинских детей, но в отношении преступления агрессии его руки до сих пор связаны. Это крайне неудовлетворительно: насколько важно расследовать депортацию детей, настолько же очевидно, что более центральным обвинением должно быть развязывание и ведение агрессивной войны.
Именно поэтому возникла идея противодействовать маргинализации преступления агрессии. С политической точки зрения самым быстрым способом устранить ограничение, существующее в Римском статуте в отношении российской агрессии, стало создание спецтрибунала. При этом деятельность спецтрибунала должна быть ограничена исключительно преступлением агрессии, чтобы не мешать работе Международного уголовного суда, который уже занимается ситуацией в Украине и продолжит это делать.
Что касается критики, то она сводится к обвинению в избирательности правосудия — европейские страны осуществляют его специально для рассмотрения войны в Европе.
— Вы критику разделяете? И есть ли реакция на нее?
— В этой критике есть рациональное зерно, поскольку она затрагивает фундаментальный принцип права — максимально равномерное применение и обеспечение исполнения закона. Чтобы убедительно ответить на эту критику, необходимо устранить саму причину ограниченной юрисдикции Международного уголовного суда. Необходимо изменить договор МУС, который сейчас без достаточных оснований рассматривает преступление агрессии иначе, чем три других международных преступления — геноцид, преступления против человечности и военные преступления.
Уже с понедельника (7 июля. — Ред.) государства-участники Международного уголовного суда смогут принять именно такое изменение. Они соберутся в Нью-Йорке на трехдневную встречу, где будет рассматриваться предложение о реформе. Германия внесла этот проект совместно с Коста-Рикой, Сьерра-Леоне, Словенией и Вануату.
— Каковы, по вашей информации, шансы на успех?
— Как это часто бывает перед важными решениями, ситуация крайне напряженная. Есть много признаков того, что необходимое для принятия реформы квалифицированное большинство в две трети может быть достигнуто. Подавляющее большинство европейских государств поддерживает предложение. Кроме того, в последнее время значительно выросла поддержка со стороны стран Глобального Юга. Для многих из них речь идет о преодолении «двойных стандартов», которые возникли под давлением меньшинства западных стран, прежде всего Франции и Великобритании. Однако эти государства пока сохраняют отрицательную позицию. Франция и Великобритания вместе с Канадой, Японией и Новой Зеландией в последний момент выдвинули альтернативное предложение, которое по сути откладывает реформу на неопределенный срок. Как завершится дипломатическая борьба на следующей неделе, сегодня никто не может предсказать.
— Вы сами в недавней статье для Frankfurter Allgemeine Zeitung писали об «острой угрозе эрозии международного права». Очевидно, что и Международный уголовный суд находится под значительным давлением, прежде всего из-за санкций США. Сейчас подходящий момент для такой реформы?
— Это безусловно подходящий момент. Учитывая реальную угрозу эрозии запрета на применение силы — одного из краеугольных камней современной международной правовой системы, — реформа давно назрела. Она необходима и потому, что двойные стандарты подрывают легитимность Международного уголовного суда, в которой он так остро нуждается. Вы абсолютно правы, отмечая, что Международный уголовный суд, одно из важнейших достижений международного права последних десятилетий, сейчас испытывает серьезное давление из-за санкций США.
Но из этого не должно следовать ошибочное решение поддаться этому давлению. Напротив, государства-участники должны проявить решимость, выдержать давление и твердо делать то, что правильно. Уступка давлению была бы опасным сигналом, фактически поощрением к дальнейшему использованию политики санкций в будущем. Все государства-участники должны вспомнить основную идею, лежащую в основе создания Международного уголовного суда: стремление к максимально равномерному применению и обеспечению международного уголовного права. Это касается преступления агрессии не меньше, чем других международных преступлений. Поэтому колебания в отношении реформы, о которой сейчас идет речь, несовместимы с искренней приверженностью международному уголовному праву.
Позвольте еще раз вернуться к спецтрибуналу, с которого мы начали разговор. Несмотря на упомянутые ограничения, это очень значимый шаг — впервые появляется возможность, чтобы международный суд занялся обвинением в развязывании и ведении агрессивной войны. Франция и Великобритания поддержали этот шаг. Было бы хорошо, если бы эти страны и некоторые другие задумались, не подрывают ли они легитимность этого решения, если допустят, что в итоге сигнал будет таким: да, в случае России мы готовы к проведению суда, но на этом все пусть и закончится.
