Документы МИД ФРГ, разведслужб и других ведомств, а также рассказы экспертов, не оставляют сомнений в том, что у Берлина за 25 лет, на протяжении которых Владимир Путин находится у власти в РФ, было достаточно поводов не доверять ему. Однако немецкие политики вплоть до начала полномасштабной войны РФ против Украины игнорировали тревожные сигналы и лишь расширяли зависимость германской экономики от Москвы.
Об этом — книга немецких журналистов Георга Масколо (Georg Mascolo) и Кати Глогер (Katja Gloger) под названием «Провал: расследовательская история политики Германии в отношении России». В ходе презентации этой книги, состоявшейся 2 декабря в Кёльне, а также в беседе с DW, авторы объясняют, когда и почему, с их точки зрения, Германии было необходимо изменить свой подход к России, и оценивают вероятность возвращения к привычному ведению бизнеса с Москвой после окончания войны.
Что знали в Германии о президенте РФ Путине?
Собкор немецкого журнала Stern Катя Глогер была одним из первых зарубежных корреспондентов, которым удалось узнать Владимира Путина в личном общении. За месяцы, в течение которых она сопровождала Путина, журналистке довелось побывать не только у него дома, «где его бедная дочка должна была играть для нас на пианино», но и в его бассейне, спортзале, конюшне…
«Многие из нас (зарубежных корреспондентов. — Ред.) при виде этого хилого человека с серым лицом, носившего костюмы, которые тогда еще не так идеально на нем сидели, задавались вопросом: кто же этот мистер Путин?», — вспоминает Глогер. По ее словам, в восприятии многих иностранных журналистов, работавших в «нулевые» годы в Москве, Владимир Путин еще не занимал заметного места, «хотя он уже несколько лет был центральной фигурой в системе власти позднего ельцинского периода».
В начале своего первого президентского срока Путин стремился предстать «новичком, который хочет учиться у Запада», причем эту роль он играл не только перед СМИ, но и перед тогдашним канцлером ФРГ Герхардом Шрёдером (Gerhard Schröder). «Что такое договор о накоплениях для строительства жилья? Как в Германии помогают студентам, как работает пенсионная система, расспрашивал он. Это был другой, кажущийся другим, Путин, — вспоминает журналистка, свободно владеющая русским языком. — Но на деле он просто пытался «вешать лапшу на уши», оставаясь жестким кэгэбэшником».
Спецслужбы ФРГ о Владимире Путине
Ее супруг Георг Масколо — экс-главред еженедельника Der Spiegel, известный в Германии своими журналистскими расследованиями, добавляет: «Когда Путин только взошел на политическую сцену, многие в мире знали о нем очень мало. Но в Германии это было не так. И дело не только в том, что у Путина был большой опыт, связанный с Германией, но и в том, что у Германии был большой опыт, связанный с Путиным».
По его словам, в МИД Германии с самого начала существовало два лагеря — в зависимости от отношения к Путину. Одни считали, что, несмотря на его прошлое в КГБ, «после агонии ельцинского времени» с ним можно иметь дело. Другие же, в особенности представители спецслужб, предупреждали: «Осторожно. Сотрудник спецслужб остается сотрудником спецслужб».
В одном из документов Федерального ведомства по охране конституции, который Масколо и Глогер цитируют в своей книге, имелась следующая пометка, относящаяся к началу первого президентского срока Путина: «Циничный, имеющий глубоко националистическое мышление офицер КГБ». «Предупреждающие сигналы поступали очень рано, но их не учитывали», — констатирует Масколо.
Как немцы готовили Путина к выступлению в бундестаге
Многие помнят выступление Путина на немецком языке в германском бундестаге в сентябре 2001 года, восторженно встреченное депутатами. Однако мало кто знает, что при подготовке к нему Путин прибег к помощи своего близкого друга — бывшего офицера «штази» (а впоследствии управляющего директора дочерней компании «Газпрома» Nord Stream 2. — Ред.) Маттиаса Варнига (Matthias Warnig), который, в свою очередь, обратился к Хорсту Тельчику (Horst Teltschik) — многолетнему советнику по внешней политике канцлера ФРГ Гельмута Коля (Helmut Kohl). Именно они сформулировали два ключевых послания речи: «Россия — это дружелюбная европейская страна» и «Россия — это надежный бизнес-партнер и открыта для интересных сделок».
«Многие восприняли это тогда так: к нам приехал российский президент, который обращается к нам на языке Канта, Гёте и Шиллера и таким образом раскрывает нам свое сердце. Но это было не совсем так, — говорит Катя Глогер. — Потому что в какой-то степени эту речь Путина мы написали для себя сами».
В тот же день Путин выступил и в комитете бундестага по международной политике, поскольку это было условием для приглашения его в бундестаг. «Там от Канта, Шиллера и Гёте не осталось и следа, — резюмирует Масколо протокол этого заседания. — Зато есть такие заявления Путина: «Мне надоели ваши двойные стандарты»; «Нам надоело слушать вашу критику из-за войны в Чечне»; «Благослови Господь НАТО, но если они будут продолжать в том же духе, то никакого единого европейского дома не будет».
«Кровавый след политики Путина»
Убийство журналистки Анны Политковской в октябре 2006 года, отравление в Лондоне радиоактивным полонием экс-агента ФСБ Александра Литвиненко в ноябре 2006 года, крушение авиалайнера над Донбассом, совершавшего рейс MH17 в июле 2014 года, убийство в Берлине бывшего чеченского полевого командира Зелимхана Хангошвили в августе 2019 года…
«Политика Путина и его методы обращения с Европой уже на ранних этапах начали оставлять за собой кровавый след», — констатирует Глогер, указывая, что на этом фоне Германии вполне уместно было бы совершить «несколько смен эпох» задолго до «смены эпохи», о которой объявил канцлер ФРГ Олаф Шольц (Olaf Scholz) в феврале 2022 года, после начала полномасштабной войны в Украине.
На вопрос DW о том, можно ли объяснить благосклонный курс, которого Германия так долго придерживалась в отношении России, наивностью, Катя Глогер качает головой: «Наивностью это не было. Но, как мы полагаем, в Германии не хотели в достаточной мере видеть растущую радикализацию и идеологизацию системы президента РФ, который с определенного момента считал себя выполняющим историческую миссию по восстановлению мнимой империи и противостоянию Западу со всей его нормативной системой».
Об энергетической зависимости Германии от России
Строительство газопровода «Северный поток — 2», согласованное в сентябре 2015 года, уже после аннексии Россией Крыма, Глогер называет политическим решением. По ее словам, аргументы тогдашнего канцлера ФРГ Ангелы Меркель (Angela Merkel) были следующими: «Если мы хотим добиться успеха минских соглашений, даже если это означает хрупкий мир, при котором погибают люди, но все же не так много, как при полномасштабной войне, мы должны поддержать СП-2 . И, возможно, мы сможем выиграть время для Украины».
О дипломатических усилиях Меркель Катя Глогер также говорит, поясняя DW смысл названия книги: «Мы стараемся быть справедливыми, рассматривая и описывая поворотные моменты в их развитии, и приходим к выводу, что речь идет о стратегическом провале, поскольку самое позднее в 2014 году было можно и нужно изменить политику по отношению к России. Было ли это связано только с прибылью и давлением со стороны экономики? Тут нужно, прежде всего, отметить усилия канцлера, направленные на предотвращение возможной эскалации на востоке Украины и на то, чтобы заморозить этот конфликт. Можно сказать, что за этим крылись благие намерения, но ведь потерпеть провал можно и при самых благих намерениях».
К началу полномасштабной войны в Украине доля России в энергопоставках в Германию достигала почти 60%. Сокращение этой зависимости обошлось ФРГ в десятки миллиардов евро, напоминает Глогер.
Комментируя по просьбе DW призывы ряда политиков и представителей бизнеса в ФРГ, вернуться к закупкам российских энергоносителей ради сохранения конкурентоспособности немецкой промышленности, Георг Масколо рассуждает: «В первом черновике мирного плана — кто бы ни написал его в действительности — были захватывающие вещи: конец всех санкций. А это означает не только санкции , введенные после 2014 или 2022 года, но и все санкции, введенные Германией и Европой и, может быть, даже не связанные с Украиной. И тогда можно себе представить, что мы окажемся в ситуации, когда все, кого мы с таким трудом удалили с итальянского Изумрудного берега, из Ниццы и с озера Тегернзе, триумфально туда вернутся. Не хочу даже думать о том, что это будет означать для ведения бизнеса, если мы подведем черту и сделаем вид, что ничего не было».
