Экс-президент Укрины Виктор Ющенко опубликовал в социальной сети Facebook обширный пост, в котором вспомнил август 2008 года, российскую военную агрессию в Грузии и проявленную странами-партнерами дипломатическую солидарность с Тбилиси.
На фоне нависшей над Украиной угрозы, Ющенко объяснил, почему считал важным находиться в те дни на проспекте Руставели рядом с народом Грузии.
«13 августа 2008 -го над Грузией взошло солнце, однако его лучи осветили совсем другой мир.
Мы ехали в абсолютной темноте. Лучи фар освещали в ночи какие-то кучи щебня и строительную технику. Вдоль дороги стояли покрытые дорожной пылью грейдеры и грузовики. Это была плохая горная дорога, и нас ощутимо трясло на ямах.
Было чувство напряжения. Телефон разрывался. Мне все время докладывали о ситуации. В паузах между звонками я размышлял о возможных сценариях. Думаю, это абсолютно нормальное состояние, когда в такой дороге ты думаешь о том, что будет дальше.
За полчаса может случиться что угодно — возможны совершенно разные ситуации. Никто не может исключить рокового завершения нашей миссии, которое легко было представить как случайность, как просчет какого-нибудь сержанта в русских погонах, пусть даже с украинской фамилией.
В подобных обстоятельствах нетрудно обыграть преступление как несчастный случай и сделать это так, чтобы во всем мире в это легко поверили.
Это уже потом, когда я в следующий раз приехал к своим друзьям в Грузию, мне показывали уничтоженные российскими танками виноградники. Это было рядом, совсем недалеко от Тбилиси, рядом с теми местами, где проезжали наши машины.
В нашей колонне двигалось около пятнадцати машин. Там были президент Эстонии Томас Ильвес, президент Литвы Валдас Адамкус, президент Польши Лех Качиньский, премьер Латвии Ивар Годманис и я. Мы направлялись в Тбилиси.
С другой стороны, к грузинской столице подступала российская армия. Было чувство неясности. Неясно было, как будут развиваться события.
В вопросе, зачем мы здесь, никакой неясности не было. Главная мысль тех дней: мы должны быть в Грузии. Мы должны быть здесь. Это как Кеннеди когда-то говорил: «Сегодня я берлинец!» Так и я был готов повторить эти слова в Тбилиси: «Сегодня я грузин!»
Это была неординарная история: четыре президента и премьер едут в зону боевых действий.
Русские уже были под Тбилиси. Единственное мнение было: ничто не сработает так, как эта моральная поддержка.
Я вспоминал тогда важные для меня слова, они все время крутились в тот вечер в голове:
«Когда они пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист. Потом они пришли за социал-демократами, я молчал, я же не социал-демократ. Потом они пришли за профсоюзными деятелями, я молчал, я же не член профсоюза. Потом они пришли за евреями, я молчал, я же не еврей. А потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать».
Слова были из другой эпохи, они звучали эхом истории нацизма. Но тогда, во время российско-грузинского конфликта, суть слов Мартина Немеллера упрямо не шла у меня из головы: когда они пришли за моим соседом я молчал, когда пришли за мной — не было никого, чтобы вступиться.
Мы везли что-то, что, возможно, не разворачивало этот конфликт вспять, но, по крайней мере, могло его как-то законсервировать. Это не могло быть просто оружие. Не оружие останавливает войска. Мы не везли оружие – только нашу солидарность.
Происходящее в Грузии было украинским вопросом.
Это был вопрос нашего существования, вопрос нашей безопасности. Я понимал: сегодня – Грузия, завтра – Украина.
Хемингуэй когда-то записал то, о чем мы думали на той дороге: я являюсь частью человечества, и если кто-то умирает — умирает частица меня. Поэтому если звонит колокол, не спрашивай по кому звон — он звонит по тебе. Мы понимали это в тот темный августовский вечер.
Хорошо, когда в подобных ситуациях есть единомышленники…», — написал Ющенко.
