О том, как может выглядеть перемирие между Украиной и Россией, как его могут использовать стороны и насколько возможно его контролировать, DW поговорила c журналистом-расследователем Русланом Левиевым.На переговорах США и Украины в Джидде 11 марта о путях прекращения войны украинская сторона согласилась на американское предложение установить временное прекращение огня на 30 дней. О том, возможно ли скорое перемирие между Россией и Украиной, а также насколько возможно реально контролировать режим прекращения огня, рассказал в подкасте «DW Новости Шоу» основатель расследовательской группы Conflict Intelligence Team (CIT) Руслан Левиев.
DW: Руслан, что на практике может означать подобное полное перемирие? Как, на ваш взгляд военного эксперта, это может выглядеть?
Руслан Левиев: Если это будет принято, если российская сторона пойдет на такое предложение, это будет означать остановку боевых действий по текущей линии фронта. Хотя, конечно, мы по опыту предыдущих лет, начиная с 2014 года и вплоть до 2022 года, знаем, что полного прекращения огня не бывает. Все-равно в моменты таких условных соглашений возле линии фронта кто-то стреляет, иногда работает артиллерия. И такое, скорее всего, и будет происходить — даже если временное соглашение и будет достигнуто.
Но, честно говоря, я скептически к этому отношусь. Я думаю, российская сторона скажет: «Нас не устраивает такое временное соглашение. Давайте заключать полноценное соглашение об урегулировании, но с учетом наших условий».
— И Киев, и Москва неоднократно говорили, что подобное перемирие даст возможность другой стороне усилиться, перегруппироваться. Так ли это? Что в эти гипотетические 30 дней смогут сделать как российские, так и украинские войска?
— Это верное утверждение. Обе стороны могут за это время переработать свою логистику, разработать планы дальнейших возможных атак, подтянуть резервы, найти у своих партнеров и союзников большее количество артиллерийских снарядов и подвезти их ближе к линии фронта, провести краткую боевую подготовку тех, кого набрали по контрактам в России и в результате частичной мобилизации в Украине.
— Насколько сейчас, в сравнении с 2014 годом, легче отследить, кто первым нарушил режим прекращения огня? Например, с помощью тех же разведывательных дронов. Или мы в той же реальности, что и 10 лет назад?
— Я думаю, что кардинально мало что поменялось. Допустим, беспилотник и снимет, как стоит российская гаубица и даже пускает снаряд по украинским позициям. И какая-нибудь наблюдательная миссия предъявит это международной общественности как доказательство того, что россияне нарушают соглашение. Разумеется, Россия тут же скажет, дескать, мы не первые начали. Первыми-де выстрелили украинцы, а мы просто стреляли в ответ. И как доказать, что это не был ответный удар, что эта гаубица стреляла первой?
Фактически нереально установить, кто первый начал. И единственное, что в таком случае остается — это призывать обе стороны к спокойствию.
— Накануне переговоров резко обострилась ситуация в Курской области. Понятно ли, что происходит в этом регионе с украинскими войсками? Удалось ли их вывести или есть угроза окружения, как заявляли, в частности, в Минобороны России?
— Я сомневаюсь, что есть угроза окружения украинских войск. По линии фронта видно, что украинские войска планомерно отступают. Эта ситуация, в частности, видна по Судже, когда буквально вчера были кадры с российскими солдатами на восточной окраине города, где они гуляют, не встречая особого сопротивления. А сегодня уже есть кадры у городской администрации, фактически на противоположной стороне города. А вот кадров боев за Суджу мы так и не увидели. Это говорит о том, что украинские войска сейчас планомерно отступают, стараясь максимально сберечь людей.
— Может ли это отступление быть связано с переговорами с США?
— Не думаю. Возможно, заморозка обмена разведданными, которую начал Трамп, несколько ускорила эту ситуацию. А так ситуация, в целом, развивалась поэтапно. Мы все видели эту перспективу еще с декабря прошлого года, когда российские войска начали с двух сторон бить во фланги украинского плацдарма в Курской области. Они взяли под огневой контроль трассу, идущую от поселка Юнаковка в Сумской области до Суджи. И после этого плацдарм начал постепено схлопываться, поскольку исчезла возможность подвозить боеприпасы украинским войскам, вывозить раненных.
— Еще одно событие, которое случилось накануне переговоров, — самая мощная атака дронов на Россию со стороны Украины. Такого массового использования дронов давно не было. Что это показывает: их копили, собирали, готовились именно к этому дню? Что известно о возможностях ВСУ в этой сфере? Сколько дронов они могут запускать ежедневно?
— В принципе, становится обычной практикой, когда ВСУ отправляют в тылы России несколько десятков беспилотников, часто более ста. В атаке 11 марта было задействованы 337 дронов. Очевидно, что их копили. Но также понятно, что масштабы производства беспилотников в Украине постепено будут расти. Думаю, если сегодня они способны запускать сто дронов, то через полгода смогут до 300 за раз. А про атаку 11 марта есть комментарий руководителя Центра противодействия дезинформации СНБО Андрея Коваленко, который сказал, что это такой сигнал Москве, что Украина по-прежнему способна наносить удары в глубь России. Это, очевидно, такой способ принуждения России идти на уступки, в том числе в плане этого временного прекращения огня.
— Вы верите в скорое перемирие?
— В скорое? Нет, не верю. Я думаю, будет такой пинг-понг заявлениями: Украина будет заявлять одно, Трамп — другое, Россия — третье. Как я уже сказал, Россия будет давить на то, что их не устраивает временное перемирие, давайте постоянное, на условиях, от которых мы не отступимся. Поэтому, в принципе, я думаю, что такой процесс может идти еще месяца два-три и если, условно говоря, через три месяца никакого успеха в политических процессах не будет, то, скорее всего, обе стороны вернуться к обычным полномасштабным боевым действиям.
