Германия считает себя меритократией – страной, где человек, благодаря упорному труду, может достичь любых вершин. Но так ли это на самом деле? Кто руководит немецкими концернами и как попасть в ряды бизнес-элиты?Популисты, вроде Дональда Трампа, постоянно обещают защитить население от элит. Но существуют ли они на самом деле, эти элиты, которые дергают за ниточки? И какие факторы решают, кто будет стоять у руля в высших эшелонах компаний? Возможно, отношение человека к его делу или другие факторы, такие как социальное происхождение?
Социолог Михаэль Хартман (Michael Hartmann) изучил статистические данные за последние 150 лет и проанализировал, в частности, кто сидит в руководящих креслах немецких компаний.
Результаты удивили его, говорит почетный профессор Технического университета Дармштадта. «По сей день более 80 процентов бизнес-элиты формируется из трех-четырех процентов населения», — рассказал он DW.
По словам Хартмана, в период с 1907 по 1927 год произошли небольшие изменения. Это означает, что чуть больше людей из смогли подняться по социальной лестнице, «но за последующие почти 100 лет доля «социальных альпинистов» выросла чуть менее чем на два с половиной процентных пункта».
Высшие уровни управления находятся в руках мужчин
В компаниях уже много лет действуют программы, направленные на поощрение многообразия. По данным исследования, проведенного Bitkom в этом году, две трети компаний с численностью сотрудников не менее 500 человек имеют целевые показатели многообразия персонала, а еще треть обсуждает или планирует подобные программы.
Однако когда речь заходит о влиятельных руководящих должностях в компаниях, элита по-прежнему предпочитает исключительно своих. Вместе с тем, по словам Хартмана, в последние годы все больше женщин пробивают себе дорогу в залы заседаний совета директоров. В основном благодаря женской квоте.
Немецко-шведский некоммерческий фонд Allbright критикует тот факт, что соотношение женщин и мужчин на руководящих этажах все еще не сбалансировано. «В частности, подбор персонала на высшие уровни управления, где центральную роль играют председатели наблюдательного совета и совета директоров, находится почти исключительно в руках мужчин. В целом, чем выше должность, тем меньше в ней представлено женщин», — указали в фонде, выступающем за увеличение числа женщин и многообразия на руководящих должностях в бизнесе.
Кроме того, Хартман рассказал DW, что женщины, занимающие такие должности, подвергаются ещё большей социальной изоляции, чем мужчины. Аналогичная ситуация наблюдается и у людей с миграционным прошлым. «Я предполагаю, что если у вас уже есть „гандикап“, например, гендер или миграционное прошлое, то ваше социальное происхождение должно быть более продвинутое, — говорит Хартман. Поскольку вы не можете позволить себе еще один «недостаток».
Хорошее образование нужно и детям элиты
Тот факт, что на руководящие должности часто выбирают кандидатов из «правильной конюшни», не означает, что они должны работать хуже. Но неравноправие начинается уже с образования. Детям людей с высшим образованием намного легче и они получают больше поддержки, чем дети рабочих. Например, по данным исследования кадровой консалтинговой компании PageGroup, около 80 процентов детей из семей, чьи родители имеют высшее образование, поступают в университет, в то время как среди других детей таких всего четверть. Однако без ученой степени вряд ли возможно подняться на высшие позиции в бизнесе, говорит Хартман.
Если потомство представителей элиты достигло таких же результатов в образовании, их профессиональная карьера становится более быстрой и легкой. Хартман проанализировал различные группы людей с докторской степенью. Его вывод: дети менеджеров с докторской степенью имели в 17 раз больше шансов попасть в совет директоров одной из 400 крупнейших компаний Германии, чем дети рабочих с аналогичной докторской степенью.
Когда речь идет о самых высоких позициях в бизнесе, решающее значение имеют и другие критерии. То, как человек говорит, как он себя преподносит или какие у него хобби, может стать решающим фактором. «Вы любите окружать себя людьми, с которыми у вас схожие интересы, которые мыслят похожим образом, которые говорят так же, как вы…», — говорит Хартман. Так же поступают и руководители компаний, принимая решения о своих коллегах.
Образованные дети рабочих имеют шансы для карьеры
Однако, как отмечает Хартман, возможности детей, выходцев из рабочих семей, в последние десятилетия несколько улучшились. По словам социолога, их доля в бизнес-элите заметно выросла. Однако за счет детей, чьи родители относятся скорее к среднему классу.
«Говоря прямо: ребенок, представляющий семью рабочих, достигший высокого уровня образования и потому претендующий на руководящие посты в экономике, вытеснил, например, ребенка учителя», — указывает Хартман. Доля же детей представителей элиты на руководящих должностях в целом же осталась прежней.
Экономика теряет из-за социальной непроницаемости
Когда социальное происхождение определяет профессиональную карьеру, это негативно влияет на экономический рост. Отсутствие мобильности на руководящих постах в экономике Германии приводит к тому, что внутренний валовый продукт Германии ежегодно теряет около 25 млрд евро, по данным консалтинговой компании PageGroup, занимающейся подбором персонала.
В странах ЕС ВВП мог бы увеличиться на девять процентов, или на 1,3 трлн евро, если бы социальная мобильность была улучшена, говорится в исследовании консультантов по управлению McKinsey.
Квоты как средств поощрения социальной мобильности
Истории успешного социального продвижения в первые ряды крупных концернов на слуху. Бывший генеральный директор Siemens Джо Кэзер (Joe Kaeser), сын фабричного рабочего, часто упоминается в этом контексте в СМИ. Такие исключения есть всегда, говорит Хартман. «Они так часто мелькают в СМИ, что люди думают, что подобных прецедентов много», — указывает социолог.
Но как такие исключения могут стать правилом? Хартман считает, что это возможно только с помощью законодательно установленных квот. Такие квоты очень непопулярны, «но, по моему опыту, по-другому не получится», — уверен социолог.
